В течение двух дней 18—19 марта 1944 года войска 18-го корпуса Самарской 65-й армии 1-го Белорусского фронта освободили из Озаричских лагерей 34 110 человек, из них — 15 960 детей в возрасте до 13 лет, в том числе — 517 сирот, 13 072 женщин и 4 448 стариков. Среди спасённых были и грудные дети.

«Трупов было так много, что приходилось их перепрыгивать», — вспоминали очевидцы тех стращных событий. 

Начало 1944-го.

Наступление Советской армии идет полным ходом, многие жители Беларуси еще прячутся в лесах и ждут освободителей. И в это время у фашистов созревает новый коварный план: чтобы помочь остановить наступление, они решают создать у восточной границы Беларуси лагерь смерти.

Здесь, по задумке немцев, должны массово умирать мирные жители, чтобы смертельные инфекции распространялись на линии передовой и наступающие советские солдаты погибали от болезней…

Так был создан Озаричский лагерь смерти.

Комплекс состоял из трех концлагерей, построенных на редколесье и заболоченной территории. Один из них находился у поселка Дерть, второй — в двух километрах от местечка Озаричи, третий — у деревни Подосинник.

На территории Озаричей не было никаких построек, узники находились под открытым небом, поэтому умирали от холода, голода и болезней. Люди снимали одежду с трупов, чтобы спасти себя и детей.

В лагерь согнали жителей деревень гомельского Полесья и тех, кто прятался в лесах: в основном, это женщины с детьми и старики — те, кто не ушел на фронт, и кого фашисты не забрали в трудовые лагеря.

В итоге через Озаричский концлагерь прошли, по разным данным, от 40 до 50 тыс. человек.

Из них буквально за несколько дней погибли от 10 до 13 тысяч.

Освободили узников 18 — 19 марта — 77 лет назад.

Около половины узников тогда еще были детьми, поэтому многие свидетели зверств фашистов дожили до наших дней. Сейчас им за 80, но детство в лагере не могут забыть и сейчас.

— Когда нас пригнали в Озаричи, покидали под колючую проволоку. Сидели мы голодные, холодные, без воды…

Хлеб бросали — кто схватит, кто не схватит… Мы не могли поймать, потому что были отощавшие, неспособные ходить.

В лагере мы вообще ничего не ели, — рассказывает «Комсомолке» 83-летняя Екатерина Будник из Калинковичей.

— Все время просили у мамы есть и пить. Набирали грязь с водой и так ее всасывали, прямо с грязью. Спали тоже прямо на земле, в грязи — в кучу посгибаемся и лежим один у одного…

85-летний гомельчанин Владимир Мышак написал книгу воспоминаний о своей жизни, в том числе в Озаричах. Он даже нарисовал по памяти лагерь.

— Сначала мы оказались в пересыльном лагере Рудобелка — голом поле, обнесенном колючей проволокой. Погода была плохая, слякоть. Привозили хлеб. Грузовые машины подъезжали к забору из колючей проволоки, люди собирались к грузовикам, и фашисты сбрасывали булки хлеба прямо в толпу.

Я тоже пошел, но мне ничего не досталось.

Немцы бросали хлеб с усмешкой, с издевкой, нагло, стараясь, попасть кому-то по голове, в лицо, и когда это удавалось, смеялись, — вспоминает Владимир Михайлович.

Да и хлеб, как оказалось, был из просяной мякины. Есть его было невозможно — только если размочить водой.

Затем семью перевезли в Озаричи:

— Там народу уже была тьма-тьмущая. Этот лагерь был в лесу.

Наша семья разместилась вокруг небольшой сосенки, на возвышенности. Тем, кого привозили после нас, пришлось размещаться в низинах, сухих мест уже не было.

Каждый день на местах, где сидели люди, становилось все больше бугорков, прикрытых снегом — это были трупы.

В итоге их стало так много, что нельзя было пройти, приходилось перепрыгивать через эти бугорки — замерзших под снегом людей…

После освобождения многие погибли, подрываясь на минах.

— В лагере маму обыскали, забрали паспорт ее и отца, который был на фронте, забрали наши с братом метрики.

Рядом горел костер — туда на наших глазах бросили все документы, — говорит 82-летний Алексей Бобрик из Калинковичей.

— Зашли за проволоку — сесть было вообще негде. Приспособились немного повыше, чтобы не быть в воде, мама собрала каких-то веток. Вечером привезли хлеб, все побежали. Я тоже пошел и вижу, как немцы чрез проволоку кидают хлеб. Слышу, люди говорят: хлеб с опилками. Одна булка полетела и мне попала в плечо, да так крепко…

Я пошел назад к маме. Один знакомый дал нам полбулочки того хлеба.

Самое страшное — как мы там ночевали. Не могли спать, просто сидели. Рядом были мертвые люди: и там лежат, и здесь…

Наша мама была молодая, ей тогда еще и 40 лет не было, она сумела нас как-то согреть…

А другие умирали от холода и болезней, особенно пожилые, которые труднее переносили холод. И никто на это уже не обращал внимание, никто их не хоронил…

Этот лагерь организовали для того, чтобы заразить советских военных, которые будут наступать, тифом. И все делали специально, чтобы мы были тифозные и заражали солдат.

Как-то к утру люди заметили трассирующие пули. Потом стали кричать, что пришли солдаты со звездочками:

— Это были освободители, люди побежали к ним обниматься и целоваться. Но командующий сказал никому из лагеря не выходить, потому что территория была заминирована.

Некоторые, кто оставил в деревне совсем маленьких детей, все-таки решились идти. Там они и остались, потому что подорвались на минах.

А мы потом все вышли по одной тропинке, которую разминировали.

— Чтобы нас заразить, немцы специально давали такую рыбу, которую нельзя было есть, — рассказывает 85-летняя Екатерина Гарбар из деревни Гулевичи. — Когда наши пришли, нашли склады с продуктами. Люди их хватали, а они были отравленными. Из-за этого тоже много людей погибло, и при выходе многие на минах разрывались.

Нас уже вели разминированной дорожкой, а по сторонам лежали люди, которые пошли вперед и подорвались.

Многие узники умерли уже после освобождения — от сыпного тифа.

По данным историков, было зарегистрировано около 700 случаев тифа из-за контакта освобожденных с жителями близлежащих деревень.

Больше 50 воинов 65-й армии, принимавших участие в освобождении лагеря, тоже заразились и умерли. Тиф стал поражать и жителей населенных пунктов, в которых дислоцировались госпитали.

В деревне Старые Новоселки есть братская могила, в которой захоронено 230 воинов.

Как утверждают старожилы, большая часть солдат умерла от тифа.

Из 3 тысяч человек личного состава, что привлекались к оказанию медицинской помощи и проведению противоэпидемических мероприятий среди населения, многие, несмотря на предупредительные меры, заразились и переболели сыпным тифом.