Сначала — к Пушкину. Там ждала нас дорогая подруга Вероника, одна из тех подвижников, чьими стараниями музей А. С. Пушкина на Пречистенке будто помолодел и расширил свою аудиторию.
В этой прелестной московской усадьбе с садом стала собираться молодёжь для того, чтобы взглянуть на «наше всё» с иной, часто неожиданной точки зрения, и разглядеть в Гении новые черты, приближающие его к нам, живущим сегодня.
Вот и сейчас мы, практически с самолета, попали в такой интеллектуальный замес, в такие интересные разговоры о связи Пушкина с футуристами, пытавшимися скинуть его с «корабля современности», да так и не скинувшими, что наше ещё позавчерашнее пребывание в Торонто стало казаться нереальным. Отступил и город, и страна, где мы прожили последние почти четверть века.
И Москва стала реальностью, единственно для нас возможной.

А потом пошли пешком к моему первому дому на этой земле. Все там же, в одном из арбатских переулков. А дом наш сломали ещё год назад. Лежит он горой битого кирпича, и только наши два окна и кусок стены нашей комнаты почему-то уцелели.
Потом посидели на скамейке в уютнейшем в мире дворе. Нашли в траве два шампиньона.
И пошли потихоньку на Арбат. Там традиционно зашли в Му-Му и съели по тарелке супа с пирожком, запив всё это морсом.
А потом , по дороге к метро «Маяковская», на секунду сунули нос во двор дома Булгакова. Просто чтобы сказать «здрасьте», мы вернулись.

Когда из одной реальности с такой скоростью перелетаешь в другую, из чужой — в свою, не каждому легко сразу адаптироваться. Другие дома, тротуары, окна, занавески, двери, крыши, разговоры, еда. А самое главное — другие люди.
Мне легко. Потому что из чужого мира я попадаю в свой. И всё это — мое.
А Москва все хорошеет, хотя , кажется , уже некуда.
И у нас впереди куча времени, чтобы насмотреться на неё».

Елена Ф. Ситникова