Вдали от дома. История соотечественников, похороненных в Токио

Эту историю рассказал Московскому Дому соотечественника Владимир Успенский.

___________________

Бережное и почтительное отношение японцев к кладбищам обращает на себя внимание. Не стоит приписывать это исключительно высокой духовности или искать мистическую подоплеку. Японцы — люди весьма прагматичные. Они не сомневаются: мертвые не покидают нас бесследно. И ныне живущим людям нет никакого смысла портить отношения с умершими: ведь в нашей короткой и изменчивой жизни и без того достаточно проблем.
Неисповедимы пути Господни
В 1996 — 1997 годах я работал в токийском Университете иностранных языков, который тогда находился рядом с кладбищем Сомей. Весной оно превращается в огромный парк цветущих сакур, и лепестки сплошным дождем осыпаются с деревьев на могилы и землю. Однажды во время прогулки по кладбищу я увидел три могилы — в традиционно японском стиле, но с выбитыми на них православными крестами. Надписи же были сделаны только по-русски:
— Федор Ефимов Халин, умер 11 дек. 1907

— протодиакон, Димитрий Константинович Львовский, 1 окт. 1920

— Неонила Ивановна Блонская, жена врача, 14 ноября 1921, 59 лет от роду
Как видно, самое раннее погребение относится еще к дореволюционному периоду. Причем, судя по тому, как написано имя покойного, он был «из простых». На могиле Блонской начертано, что она была женой врача. И это не случайно. В дореволюционной России общественный статус женщины определялся статусом ее мужа. А ее муж действительный статский советник Иван Яковлевич Блонский (1858 — ?) являлся первым инспектором медицинской части Владивостока. Супруги Блонские состояли членами Владивостокского общества поощрения изящных искусств. Возможно, архивные поиски смогут дать ответ на вопрос, каким образом Н. И. Блонская оказалась в Токио.
Дьякон и его сыновья
Дмитрий Львовский был известным деятелем православной церкви в Японии. Туда он прибыл в 1880 году вместе с епископом Николаем (в миру И. Д. Касаткин, 1836 — 1912), «апостолом Японии», который за свою подвижническую проповедь православия был причислен к лику святых. Вечным памятником его неутомимой деятельности является православный храм Воскресения Христова (Николай-до — храм Николая) в Токио. В его дневниках, опубликованных в Петербурге в 2004 году в пяти томах, Львовский упоминается неоднократно.
До приезда в Токио Львовский был учителем пения в Одесском духовном училище. Поэтому в Японии он стал преподавателем церковного пения, а потом регентом хора в храме Николай-до. Поначалу он произвел на епископа Николая неблагоприятное впечатление, так как выпивал во время долгого пути морем из Одессы. Но опасения оказались напрасными. Возможно, еще и потому, что жил Львовский на чужбине со своей супругой.
Вот что записал 1 сентября 1896 года в своем дневнике владыка Николай о Львовском и его семье: «…человек очень хороший, искусный учитель пения и не недаровитый композитор. Жена его, Катерина Петровна, — образцовая супруга и мать: при четырех детях управляется без прислуги, и дети всегда сыты; веселы, красивы, бойки, чисты; правда, что за то Димитрий Константинович у нее и нянька, и слуга, и в то же время не чающий в ней души муж».
Дневники владыки Николая содержат довольно подробные записи о рождении у Львовских детей. При крещении восприемниками выступали наиболее значительные лица из российского посольства.
Дети подрастали, и их отвезли в Россию для получения образования. Однако сыновья не стали священнослужителями, двое были исключены из Одесского духовного училища «за дурное поведение и неуспехи». Семья покинула Японию в начале 1904 г. в связи с началом Русско-японской войны. Вернулся дьякон Львовский в Токио в мае 1906 года один, без семьи. А его супруга поселилась в Петербурге по адресу: Невский проспект, д. 139, кв. 75. Там она и жила до своей кончины в январе блокадного 1942 года.
Bce сыновья Львовских стали военными. Поручик Григорий Львовский убит в бою в начале 1915 года. Инструктор Образцовой кавалерийской школы Михаил Львовский арестован в мае 1919 года по обвинению в контрреволюционной деятельности. Дело было передано в Петроградскую ЧК, и его дальнейшая судьба неясна.
Вячеслав Львовский служил в Артиллерийской академии РККА, был старшим инженером баллистической лаборатории. Публиковал свои исследования по баллистике, стал соавтором задачника по высшей геометрии. Проживал в Ленинграде по адресу: Конная ул., д. 18, кв. 8. В звании военинженера 1-го ранга (соответствует подполковнику) арестован 26 сентября 1937 г. и уже 17 октября расстрелян по обвинению в измене родине. Одновременно с ним была арестована и расстреляна его сестра Надежда Львовская-Лиив, проживавшая вместе с матерью. Были ли они впоследствии реабилитированы — неизвестно.
Петр Львовский (1892 — 1964) стал единственным из сыновей дьякона, кто дожил до старости. В звании подпоручика был ранен в октябре 1914 года, вернулся в строй. Закончил войну выборным командиром дивизиона в марте 1918 года, вскоре вступил в Красную армию. Весной 1919 г. поступил в Артиллерийскую академию РККА. В 1922 году ее окончил и был оставлен на преподавательской должности. Он вел различные курсы по баллистике и занимался научной работой. Его вклад в военную науку не забыт. Как отмечалось в статье «Первопроходцы отечественного военно-ракетного образования», опубликованной в 2015 году в «Военно-историческом журнале», в одной из своих работ П. Д. Львовский «вывел основные законы движения реактивных снарядов в сопротивляющейся среде и предложил методы решения основной задачи внешней баллистики реактивных снарядов». В 1936 году он был переведен в Артиллерийский исторический музей на должность заместителя начальника музея по научно-исследовательской работе. В 1941 году он опубликовал «Краткий путеводитель по залу истории артиллерии». Во время Великой Отечественной войны находился в Ленинграде до июня 1942 года, в том же году получил воинское звание инженер-полковник. Был награжден орденом Ленина, двумя орденами Боевого Красного Знамени, медалью «За оборону Ленинграда» и другими наградами. Рукописи научных работ по истории артиллерии и личные материалы П. Д. Львовского были переданы в Ленинградское отделение Архива АН СССР в 1974 году вдовой Марией Аполлоновной Львовской (Жеребцовой).
Превосходно пели Позднеев, Булгаков и Львовский…
Но вернемся к Дмитрию Львовскому. В Токио судьба свела его с интересными людьми. В 1905 г. в Японию приехал выдающийся русский востоковед Дмитрий Матвеевич Позднеев, а на следующий год — муж его сестры Софьи священник Петр Булгаков, который стал настоятелем посольской церкви в Токио. У Петра Булгакова в Киеве был брат Афанасий — отец знаменитого писателя Михаила Булгакова. Общались Львовский, Позднеев и Булгаков постоянно. Например, владыка Николай записал в своем дневнике 31 марта 1909 года: «Были […] у Д. М. Позднеева, где застали приехавших из Токио о. Петра Булгакова с семьей и Д. К. Львовского, и превесело провели у них целый день. Было пение трех действительно превосходных певцов: Позднеева, Булгакова и Львовского, было угощение чаем, обедом».
В 1910 году Д. Позднеев вернулся в Россию, жил в Петербурге — Ленинграде, занимаясь преподаванием японского языка. В 1937 году он был расстрелян как «японский шпион», посмертно реабилитирован в 1957-м. Некоторые считают, что он стал одним из прототипов образа Воланда из «Мастера и Маргариты». Приезжая в Ленинград, Михаил Булгаков останавливался в квартире Позднеева, находившейся в знаменитом Толстовском доме (ул. Рубинштейна, д. 15/17). Конечно, возникает вопрос: общались ли Львовские с Позднеевыми и Булгаковыми в Ленинграде в 1920-е и 1930-е годы? Наверное, мы этого уже никогда не узнаем.
Недалеко от кладбища Сомей в токийском районе Комагоме есть небольшая церковь Московского патриархата. В августе 1997 года перед отъездом из Японии я рассказал священнику о трех православных могилах и был выслушан с большим интересом. В следующий раз я приехал в Токио через пять лет. Придя к знакомым могилам, я сразу же убедился, что никто за прошедшие годы их не посещал. С тех пор, бывая в Японии, я всегда прихожу на Сомей и кладу на каждую из могил по одной иене — в знак того, что их посещают. Последний раз я был в Токио в марте 2017 года.
…Вот такую историю мне поведали три могилы.  Об этих русских могилах в далеком Токио нет сведений ни в одной книге о русском зарубежье. За прошедшую сотню лет их не потревожили и вряд ли потревожат. И будут каждый год падать на них лепестки сакуры весной и желтые листья осенью…